Да я, кстати, за него и не терзаюсь. Он совсем не такой пыльным мешком стукнутый, как я был в его возрасте. Все-таки, страна другая, время другое. И рожали мы его вместе, и не пеленали его, и много голышом давали ползать и бегать, потому что тепло, и солнца много, даже слишком, и грудью кормили аж до года, и дом у нас был очень теплый... ну, до последних времен, по крайней мере. И садик совсем другой. Не сорок злобных карликов и два чудовища, воспиталка и нянечка, а десять детишек, среди которых давнишняя подружка по детской площадке Соня, тоже голубоглазая блондинка, на год старше нас (или на какие-то месяцы? выглядит, будто на год -- девочка, конечно); и там есть машины, на которых можно разъезжать по большому балкону, на котором и кушать кашу, и там есть черепаха, которую можно кормить огурчиком. И тетя Оксана, которой надо говорить, когда хочешь писи и каки; и она даст машинки и будет петь песенки.

Шел он туда вполне охотно (мама заводила, не смогла убежать на работу раньше); на пороге только оглянулся. Вот и все, вот и кончилось детство его беззаботное, площадки, песочницы, мультики по утрам, мама-папа-Анюта-Абу-баба Сеня. Теперь уже так и будет: садик, еще садик, тром-хова, школа начальная, школа средняя, школа хатива, армия, универ, работа... где-то на этом этапе мы с мамой сойдем вниз, а он останется, со своими уже детишками, дай бог побольше... на пенсии поедет к ним нянчить их детей, поведет их тоже в садик по первому разу. Эрик мой Эрик...

Надо срочно еще кого-то рожать.