![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
(no subject)
Неделя перед Днем Независимости - это ימים נוראים - Страшные Дни - для светских сионистов. Религиозные их имеют осенью, между Новогодием и Судным Днем. Там гамма чувств похожая, только проигрывается в другом порядке.
И, конечно, у нас эта неделя обыкновенно - неделя дней рождений, Эрика и моего. И ощущать приходится скорбь, боль, радость и то, что называется в советском русском "счастье в личной жизни" - одновременно. Или почти одновременно, потому что все-таки разрывает на хомячков ведь, если совсем одновременно.
Посреди радостных волнений о предстоящем дне рожденья, угадывания подарков, приглашения гостей, закупки продуктов и приготовления пирогов и тортов - накануне, что ли, буквально, это было? - Эрик вдруг приходит из школы в слезах и рассказывает - по прошествии немалого времени на очухивание - что на хоре им рассказали историю той песни, которую они будут петь на день Памяти холокоста и героизма, что там родители отослали мальчика - одного - в чужую страну, в чужую семью, и так его спасли, а сами погибли вскоре, и он представил себе, что чувствовал этот мальчик, и не мог петь, потому что слезы задушили, и ушел с репетиции, потому что все равно ничего не мог, а руководитель хора его снял с выступления. Мы позвонили руководителю, и поговорили с ним, и Эрик поговорил сам тоже, но там потом уже какая-то лажа вышла с самим выступлением, и, в общем, его не состоялось. День рожденья, לאומת זאת, состоялся вполне.
Жаль, что никто обычно не приезжает к нам в это время, оно уже после всех каникул и пасх - можно кое-что очень важное и сложное понять, если даже без языка, даже без титров просто смотреть репортажи с церемоний. Тем более, что наверняка есть русские титры в кабелях.
Мируська взяла с собой на минуту молчания из комнаты жирафчика, кротика, корову и бурундучка. Анюша уже включила телевизор, оставалось еще несколько минут. Жена с Эриком пошли в амфитеатр на поселковую церемонию. Мы сначала вышли с Мируськой в сад, посмотреть на новый месяц и первые звездочки. Потом мы вошли, встали - Мируська расставила все игрушки, чтобы они тоже видели - взялись за руки. Ласточки над Стеной плача свиристели так громко, что их было слышно и сквозь сирены в телевизоре, и сквозь сирены у нас в поселке.
Жена рассказывает про поселковую церемонию - пришло очень много народа, много детей, и когда дети немного утомились, их отсылали на детскую площадку, что прямо над амифтеатром. Люди выступали, говорили. Односельчане сами же и пели, есть хорошие, профессиональные голоса. Взрослые стоят и слушают в тишине, и только голоса детей доносятся сверху с детской площадки. Как прямой смысл и ответ.
Сегодняшний день настолько насыщен болью, что включать радио почти невозможно - рассказы, рассказы, вдовы, осиротевшие родители, сироты... Предпоследняя жертва - на сейчас - девушка, на которую упала осветительная рампа во время репетиции парада на горе Герцля - Нюха ее знала, это ее близкой подруги лучшая подруга.
И сегодня надо купить мяса, чтобы завтра его с родителями и всей семьей жарить, потому что мой день рожденья, и меня так любят в моем доме.
За себя я не боюсь, потому что смерть забирает лучших, посредственности лишь случайно попадаются ей на дороге. Но мне есть за кого бояться.
И, конечно, у нас эта неделя обыкновенно - неделя дней рождений, Эрика и моего. И ощущать приходится скорбь, боль, радость и то, что называется в советском русском "счастье в личной жизни" - одновременно. Или почти одновременно, потому что все-таки разрывает на хомячков ведь, если совсем одновременно.
Посреди радостных волнений о предстоящем дне рожденья, угадывания подарков, приглашения гостей, закупки продуктов и приготовления пирогов и тортов - накануне, что ли, буквально, это было? - Эрик вдруг приходит из школы в слезах и рассказывает - по прошествии немалого времени на очухивание - что на хоре им рассказали историю той песни, которую они будут петь на день Памяти холокоста и героизма, что там родители отослали мальчика - одного - в чужую страну, в чужую семью, и так его спасли, а сами погибли вскоре, и он представил себе, что чувствовал этот мальчик, и не мог петь, потому что слезы задушили, и ушел с репетиции, потому что все равно ничего не мог, а руководитель хора его снял с выступления. Мы позвонили руководителю, и поговорили с ним, и Эрик поговорил сам тоже, но там потом уже какая-то лажа вышла с самим выступлением, и, в общем, его не состоялось. День рожденья, לאומת זאת, состоялся вполне.
Жаль, что никто обычно не приезжает к нам в это время, оно уже после всех каникул и пасх - можно кое-что очень важное и сложное понять, если даже без языка, даже без титров просто смотреть репортажи с церемоний. Тем более, что наверняка есть русские титры в кабелях.
Мируська взяла с собой на минуту молчания из комнаты жирафчика, кротика, корову и бурундучка. Анюша уже включила телевизор, оставалось еще несколько минут. Жена с Эриком пошли в амфитеатр на поселковую церемонию. Мы сначала вышли с Мируськой в сад, посмотреть на новый месяц и первые звездочки. Потом мы вошли, встали - Мируська расставила все игрушки, чтобы они тоже видели - взялись за руки. Ласточки над Стеной плача свиристели так громко, что их было слышно и сквозь сирены в телевизоре, и сквозь сирены у нас в поселке.
Жена рассказывает про поселковую церемонию - пришло очень много народа, много детей, и когда дети немного утомились, их отсылали на детскую площадку, что прямо над амифтеатром. Люди выступали, говорили. Односельчане сами же и пели, есть хорошие, профессиональные голоса. Взрослые стоят и слушают в тишине, и только голоса детей доносятся сверху с детской площадки. Как прямой смысл и ответ.
Сегодняшний день настолько насыщен болью, что включать радио почти невозможно - рассказы, рассказы, вдовы, осиротевшие родители, сироты... Предпоследняя жертва - на сейчас - девушка, на которую упала осветительная рампа во время репетиции парада на горе Герцля - Нюха ее знала, это ее близкой подруги лучшая подруга.
И сегодня надо купить мяса, чтобы завтра его с родителями и всей семьей жарить, потому что мой день рожденья, и меня так любят в моем доме.
За себя я не боюсь, потому что смерть забирает лучших, посредственности лишь случайно попадаются ей на дороге. Но мне есть за кого бояться.