![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Порывы огня и вращение смерти на зеленой меди
Весь месяц какое-то ненормальное, невероятное, небывалое везение. Как будто ангел-хранитель, пристыженный стихами, которые, может быть, стоит кинуть сюда, потому что вряд ли я буду их дописывать, наконец-то очухался, засучил рукава и взялся за дело. Или как будто выкинул из дома что-то заговоренное, и удачи, долго стоявшие в дверях, не могуще войти, ломанулись, застревая.
Позвонили из Кифцубы -- нашелся бумажник. Документы все при нем, а деньги -- да ну их нафиг, новые заведу. Съездил туда вечером на закате -- а закат сегодня был совершенно невероятной красоты, объема и мощи; люди останавливались на перекрестках и смотрели на небо. Короткий, как всегда: стоит попробовать как-нибудь отснять какой-нибудь такой вот закат целиком на камеру и смотреть где-нибудь в другом месте, когда станет совсем уж тошно... или наоборот. И в этом закате я колесил по горным серпантинам Ближнего Подиерусалимья -- hар-Эль, Сатаф, Цуба, вниз, вверх, на третьей скорости, сзади никого, навстречу практически никого, опять Сатаф -- там свернул вправо, заехал на обочину, где она была, постоял задумчиво, покурил, глядя на первую звездочку, Эарендилов кораблик, потом вниз, вниз, вниз, цомет Керем, вправо, в темноту, на Адассу, вверх, вверх по склону, потом мимо Адассы поднялся, въехал опасливо в город и краешком, краешком его, улицей Сефан, по самой закраине, выбрался на гиват Масуа, сбросился вниз, к Бейт-hаЛохэму, хорошее место, славно там сторожилось, и, обогнув Малху и женину работу, взобрался в Гило, и домой... с настроением чудесным, а! да! и еще утром, собирая Муравья на гулянку, поставил Futuristic Dragon -- и, надо же! вот волшебная сила! так живо вернулись ко мне пятнадцатилетней давности молодость, полность сил и надежд; а опыта и уверенности в себе при этом не убавилось, удивительное ощущение. Раньше такого прихода одного хватило бы, чтобы целый месяц себе говорить, что месяц не зря пришел и прошел. А в этом мае это раз за разом.
Марк Фельд, конечно, великий волшебник, хоть бы и сам того не знал. Великий мелодист, и, режь меня, ешь меня, я люблю его музыку. Больше того -- я от нее тащусь, как... как всякие вот эти забавные пресмыкающиеся и овощи в народных поговорках.
Вышел утром на площадку с Эриком и всех там напугал -- что случилось? почему опять в рабочее время гуляешь???
Колол детям кедровые орешки, собирая прямо с земли. Все дети ели, друг друга отпихивая, Дениска прямо с руки клевал. Мой же -- взял в рот и выплюнул. Не поперло. Зато вечером его поперло наесть баклажанов со вкусом печени. Кто бы мог подумать.
На работе не залаживается. То ли я чего-то не пойму, то ли я чего-то стесняюсь спросить; и то, и другое опасно. Ладно, пятый день завтра, все еще есть время разъяснить.
Один из убитых и растерзанных танкистов -- Эльад Коэн -- младший сын Саритки, с которой жена зимой работала в районной библиотеке. Их квартира выходит на детскую площадку. Балкон затянут бурой сетчатой тканью. Все утро без перерыва машины, люди -- в форме, в рубашках, в черных платьях, в черных кипах, в вязаных кипах, заглядывающие в бумажку с адресом, знающие адрес, растерянные, собранные, молодые, пожилые... Жена заходила вчера на пару минут. Говорит: старуха, за неделю стала совершенной старухой, а была еще вполне цветущая дама.
А еще хотел записать, что в день, когда праздновали день рожденья Муравья, в эту субботу, то есть, небо было совершенно ленинградским, форма и расположение облаков совершенно ленинградские, я аж поразился. На дне рожденья было тихо и хорошо, ненапряжно. Осталась куча еды, которую непонятно, куда девать.
Перед тем ездили в Латрун на концерт бардов. На концерт притом не пошли -- сунулись, увидели Ларису Герштейн, и вышли -- а Матвея друг Андрей сделал нам экскурсию по винному заводу, где работает, и погребам ("в смысле, винным погребам... ты не подумай чего"). Дерябнули бренди какого-то редкостного из бутылки, на которой наклейка уже не читалась. Хорошо посидели под залом, из которого пела Долина. Не считая разных местных тружеников этого цеха. Обещали Городецкого (Подгородецкого? я его с кем-то путаю? стыд и позор), Ким, понятное дело, должен был играть. Центровой нападающий команды хозяев. Но, в общем, главным образом, посидели на очень хорошем воздухе в очень хорошем, тихом, зеленом, скворцовом и дроздовом месте; приятно пообщались с Матвеичем и папой его. Хорошие люди, на душе от них хорошо.
Потом узналось, что у Андрея десять дней назад умерла мать.
Закончил ритм-секцию "Матросов", положил половину пианино. "Коней" пока отложил. Роятся идеи сборника того, что в 92-ом называл "неандертальской музыкой". То есть, без понтов это выходит, конечно, какой-то неопределенный псевдо-фолк, неизвестного народа неизвестная музыка. Но, если слушать много
Раннозауруса Ти, можно сделать много действительно хорошего и интересного. Пока что это "Оруоллар"; возможно, "Алхимик", возможно, "Дни волка" (хотя вряд ли, пафосно слишком); возможно, "Город во тьме", хотя, конечно, вещи такой давности просто неудобно уже делать; какое-нибудь из "Индейских лет", "Маленького
охотника", скорее всего; вторая Колыбельная; "Вересковые сны"... разве что ради названия, или музыку переделать радикально; "Что там за горою"; "Зимняя индейская", да уж и "Осенняя индейская" до кучи; раз "Алхимик", то уж и "Розу, звезду и птицу"; "На реках"... хотя, перефразируя Моррисона, лучше Брайна не
споешь; "Песни по Водам" -- определенно, непременно, обязательно; "Ветры в поле" -- ну, а фигли, сколько ж можно; "Ворон" карельский, конечно, да... вот в таком духе.
Позвонили из Кифцубы -- нашелся бумажник. Документы все при нем, а деньги -- да ну их нафиг, новые заведу. Съездил туда вечером на закате -- а закат сегодня был совершенно невероятной красоты, объема и мощи; люди останавливались на перекрестках и смотрели на небо. Короткий, как всегда: стоит попробовать как-нибудь отснять какой-нибудь такой вот закат целиком на камеру и смотреть где-нибудь в другом месте, когда станет совсем уж тошно... или наоборот. И в этом закате я колесил по горным серпантинам Ближнего Подиерусалимья -- hар-Эль, Сатаф, Цуба, вниз, вверх, на третьей скорости, сзади никого, навстречу практически никого, опять Сатаф -- там свернул вправо, заехал на обочину, где она была, постоял задумчиво, покурил, глядя на первую звездочку, Эарендилов кораблик, потом вниз, вниз, вниз, цомет Керем, вправо, в темноту, на Адассу, вверх, вверх по склону, потом мимо Адассы поднялся, въехал опасливо в город и краешком, краешком его, улицей Сефан, по самой закраине, выбрался на гиват Масуа, сбросился вниз, к Бейт-hаЛохэму, хорошее место, славно там сторожилось, и, обогнув Малху и женину работу, взобрался в Гило, и домой... с настроением чудесным, а! да! и еще утром, собирая Муравья на гулянку, поставил Futuristic Dragon -- и, надо же! вот волшебная сила! так живо вернулись ко мне пятнадцатилетней давности молодость, полность сил и надежд; а опыта и уверенности в себе при этом не убавилось, удивительное ощущение. Раньше такого прихода одного хватило бы, чтобы целый месяц себе говорить, что месяц не зря пришел и прошел. А в этом мае это раз за разом.
Марк Фельд, конечно, великий волшебник, хоть бы и сам того не знал. Великий мелодист, и, режь меня, ешь меня, я люблю его музыку. Больше того -- я от нее тащусь, как... как всякие вот эти забавные пресмыкающиеся и овощи в народных поговорках.
Вышел утром на площадку с Эриком и всех там напугал -- что случилось? почему опять в рабочее время гуляешь???
Колол детям кедровые орешки, собирая прямо с земли. Все дети ели, друг друга отпихивая, Дениска прямо с руки клевал. Мой же -- взял в рот и выплюнул. Не поперло. Зато вечером его поперло наесть баклажанов со вкусом печени. Кто бы мог подумать.
На работе не залаживается. То ли я чего-то не пойму, то ли я чего-то стесняюсь спросить; и то, и другое опасно. Ладно, пятый день завтра, все еще есть время разъяснить.
Один из убитых и растерзанных танкистов -- Эльад Коэн -- младший сын Саритки, с которой жена зимой работала в районной библиотеке. Их квартира выходит на детскую площадку. Балкон затянут бурой сетчатой тканью. Все утро без перерыва машины, люди -- в форме, в рубашках, в черных платьях, в черных кипах, в вязаных кипах, заглядывающие в бумажку с адресом, знающие адрес, растерянные, собранные, молодые, пожилые... Жена заходила вчера на пару минут. Говорит: старуха, за неделю стала совершенной старухой, а была еще вполне цветущая дама.
А еще хотел записать, что в день, когда праздновали день рожденья Муравья, в эту субботу, то есть, небо было совершенно ленинградским, форма и расположение облаков совершенно ленинградские, я аж поразился. На дне рожденья было тихо и хорошо, ненапряжно. Осталась куча еды, которую непонятно, куда девать.
Перед тем ездили в Латрун на концерт бардов. На концерт притом не пошли -- сунулись, увидели Ларису Герштейн, и вышли -- а Матвея друг Андрей сделал нам экскурсию по винному заводу, где работает, и погребам ("в смысле, винным погребам... ты не подумай чего"). Дерябнули бренди какого-то редкостного из бутылки, на которой наклейка уже не читалась. Хорошо посидели под залом, из которого пела Долина. Не считая разных местных тружеников этого цеха. Обещали Городецкого (Подгородецкого? я его с кем-то путаю? стыд и позор), Ким, понятное дело, должен был играть. Центровой нападающий команды хозяев. Но, в общем, главным образом, посидели на очень хорошем воздухе в очень хорошем, тихом, зеленом, скворцовом и дроздовом месте; приятно пообщались с Матвеичем и папой его. Хорошие люди, на душе от них хорошо.
Потом узналось, что у Андрея десять дней назад умерла мать.
Закончил ритм-секцию "Матросов", положил половину пианино. "Коней" пока отложил. Роятся идеи сборника того, что в 92-ом называл "неандертальской музыкой". То есть, без понтов это выходит, конечно, какой-то неопределенный псевдо-фолк, неизвестного народа неизвестная музыка. Но, если слушать много
Раннозауруса Ти, можно сделать много действительно хорошего и интересного. Пока что это "Оруоллар"; возможно, "Алхимик", возможно, "Дни волка" (хотя вряд ли, пафосно слишком); возможно, "Город во тьме", хотя, конечно, вещи такой давности просто неудобно уже делать; какое-нибудь из "Индейских лет", "Маленького
охотника", скорее всего; вторая Колыбельная; "Вересковые сны"... разве что ради названия, или музыку переделать радикально; "Что там за горою"; "Зимняя индейская", да уж и "Осенняя индейская" до кучи; раз "Алхимик", то уж и "Розу, звезду и птицу"; "На реках"... хотя, перефразируя Моррисона, лучше Брайна не
споешь; "Песни по Водам" -- определенно, непременно, обязательно; "Ветры в поле" -- ну, а фигли, сколько ж можно; "Ворон" карельский, конечно, да... вот в таком духе.