Entry tags:
Где-то с неделю назад
Выходя из дома, надел теплую куртку на футболку, проверил в нагрудном кармане солнцезащитные очки, сунул в сумку зонтик и бутылку с водой. И вдруг понял, что стал настоящим иерусалимцем.
2003-01-04
от тогда же
По возвращении из Москвы Верка звонит своей подруге и радостно сообщает: "А у нас первый зуб!" -- "А у нас первые месячные," -- мрачно отзывается подруга.
Вчера у Муравья вылез четвертый зуб, правая верхняя единичка. А у Аньки выпал нижний правый клык.
Чтобы дети всегда оставались маленькими, послушными и милыми, их надо почаще рожать.
Вчера у Муравья вылез четвертый зуб, правая верхняя единичка. А у Аньки выпал нижний правый клык.
Чтобы дети всегда оставались маленькими, послушными и милыми, их надо почаще рожать.
Entry tags:
(no subject)
Предновогодняя погода: садишься в автобус в центре под ясным небом, вылезаешь в Гило под ливень с градом, громом и молнией. После чего ужинаешь и идешь выгуливать собаку под чистыми звездами, а молнии досверкивают где-то на севере, над Рамаллой.
Но не забыть рассказать Гордону о тех двух потрясающих ночах с туманом, когда казалось, что где-то за горой совершенно убитый великан ростом в несколько километров выпускает на Гило чудовищные паровозы лучшего, неземного гашиша. Только рассказывать прилично, как на самом деле все было.
Но не забыть рассказать Гордону о тех двух потрясающих ночах с туманом, когда казалось, что где-то за горой совершенно убитый великан ростом в несколько километров выпускает на Гило чудовищные паровозы лучшего, неземного гашиша. Только рассказывать прилично, как на самом деле все было.
Entry tags:
(no subject)
Где-то сразу после Нового Года Муравей пополз вперед. Если какая вещь и может заставить его ползти -- еще неумело, постоянно пытаясь встать, выпрямляя ноги и бросая вперед все тело -- то это в основном бумажки или карандаши.
Должно быть, еще месяца в четыре он так первым делом обращал внимание не на саму игрушку, а на бирочку, от нее не оторванную, только потому, что бирочка эта, в сущности -- бумажка.
Должно быть, еще месяца в четыре он так первым делом обращал внимание не на саму игрушку, а на бирочку, от нее не оторванную, только потому, что бирочка эта, в сущности -- бумажка.
Entry tags:
К вопросу о предстоящих выборах.
Салтыков-Щедрин, "Благонамеренные Речи":
"...Лгуны, о которых идет речь <...> бывают двух сортов: лицемерные, сознательно лгущие, и искренние, фанатические.
Лицемерные лгуны суть истинные дельцы современности. Они лгут, как говорилось когда-то, при крепостном праве, "пур ле жанс" <...>. Они забрасывают вас всевозможными "краеугольными камнями", загромождают вашу мысль всякими "основами" и тут же, на ваших глазах, на камни паскудят и на основы плюют. В обществе эти люди носят название "дельцов", потому что они не прочь от компромиссов, и "добрых малых", потому что они всегда готовы на всякое двоедушие. Это ревнители тихого разврата, <...> политические и нравственные кукушки, потихоньку кладущие свои яйца в чужие гнезда, при случае -- разбойники, при случае -- карманные воришки.
Лгуны искренние суть те утописты <...> перед которыми содрогается даже современная, освоившаяся с лганием действительность. Это чудища, которые лгут не потому, чтобы имели умысел вводить в заблуждение, а потому, что не хотят знать ни свидетельства истории, ни свидетельства современности, которые ежели и видят факт, то признают в нем не факт, а каприз человеческого своеволия. Они бросают в вас краеугольными камнями вполне добросовестно, нимало не помышляя о том, что камень может убить. Это угрюмые люди, никогда не покидающие марева, созданного их воображением, и с неумолимою последовательностью проводящие это марево в действительность. Всегда вооруженные, недоступные и неподкупные, они не останавливаются не только перед насилием, но и перед пустотою. "Если в результате наших усилий оказывается только пустота, --- говорят они, -- то, следовательно, оно не может иначе быть". И вновб начинают безумную работу данаид, совершая мимоходом злодеяния, вырывая крики ужаса и нимало не наполняя бездны. <...>
Если хотите знать, которая из указанных выше двух категорий лгунов кажется на мой взгляд более терпимою, я, не обинуясь, отвечу: лгуны сознательные, лицемерные. Лично, быть может, каждый из них во сто крат омерзительнее, нежели лгун-фанатик, но личный характер людей играет далеко не первостепенную роль в делах мира сего. Я от души уважаю искренность, но не люблю костров и пыток, которыми она сопровождается, в товариществе с тупоумием. Нет ничего ужаснее, как искренность, примененная к насилию, и общество, руководимое фанатиками лжи, может наверное рассчитывать на предстоящее превращение его в пустыню. Я предпочитаю лгуна-лицемера уже по тому одному, что он никогда не лжет до конца, но лжет и оглядывается. Хотя он тоже не прочь от пытки, но у него нет того устоя, который окружает пытку ореолом величия. У мелкого плута и сердце, и руки всегда короче, нежели у подлинного, искреннего душегуба. <...> Наконец, лицемера-лгуна я могу презирать, тогда как в виду лгуна-фанатика мне ничего другого не остается, как трепетать..."
"...Лгуны, о которых идет речь <...> бывают двух сортов: лицемерные, сознательно лгущие, и искренние, фанатические.
Лицемерные лгуны суть истинные дельцы современности. Они лгут, как говорилось когда-то, при крепостном праве, "пур ле жанс" <...>. Они забрасывают вас всевозможными "краеугольными камнями", загромождают вашу мысль всякими "основами" и тут же, на ваших глазах, на камни паскудят и на основы плюют. В обществе эти люди носят название "дельцов", потому что они не прочь от компромиссов, и "добрых малых", потому что они всегда готовы на всякое двоедушие. Это ревнители тихого разврата, <...> политические и нравственные кукушки, потихоньку кладущие свои яйца в чужие гнезда, при случае -- разбойники, при случае -- карманные воришки.
Лгуны искренние суть те утописты <...> перед которыми содрогается даже современная, освоившаяся с лганием действительность. Это чудища, которые лгут не потому, чтобы имели умысел вводить в заблуждение, а потому, что не хотят знать ни свидетельства истории, ни свидетельства современности, которые ежели и видят факт, то признают в нем не факт, а каприз человеческого своеволия. Они бросают в вас краеугольными камнями вполне добросовестно, нимало не помышляя о том, что камень может убить. Это угрюмые люди, никогда не покидающие марева, созданного их воображением, и с неумолимою последовательностью проводящие это марево в действительность. Всегда вооруженные, недоступные и неподкупные, они не останавливаются не только перед насилием, но и перед пустотою. "Если в результате наших усилий оказывается только пустота, --- говорят они, -- то, следовательно, оно не может иначе быть". И вновб начинают безумную работу данаид, совершая мимоходом злодеяния, вырывая крики ужаса и нимало не наполняя бездны. <...>
Если хотите знать, которая из указанных выше двух категорий лгунов кажется на мой взгляд более терпимою, я, не обинуясь, отвечу: лгуны сознательные, лицемерные. Лично, быть может, каждый из них во сто крат омерзительнее, нежели лгун-фанатик, но личный характер людей играет далеко не первостепенную роль в делах мира сего. Я от души уважаю искренность, но не люблю костров и пыток, которыми она сопровождается, в товариществе с тупоумием. Нет ничего ужаснее, как искренность, примененная к насилию, и общество, руководимое фанатиками лжи, может наверное рассчитывать на предстоящее превращение его в пустыню. Я предпочитаю лгуна-лицемера уже по тому одному, что он никогда не лжет до конца, но лжет и оглядывается. Хотя он тоже не прочь от пытки, но у него нет того устоя, который окружает пытку ореолом величия. У мелкого плута и сердце, и руки всегда короче, нежели у подлинного, искреннего душегуба. <...> Наконец, лицемера-лгуна я могу презирать, тогда как в виду лгуна-фанатика мне ничего другого не остается, как трепетать..."