Вот какой был вчера замечательный Зорн! как хорошо, что я дорос до такой музыки. Ну, и, конечно, что есть, кому ее играть.
На подъезде Натсла сказала: здесь собралась вся интеллектуальная элита страны. Ага, одна маленькая бомбочка, и вся страна остается без мозгов. Да ладно, всего-то человек двести, не так уж у нас безмозгло.
Стоячий зал набит битком - ценители. Много седины.
Вышли музыканты - долго тянули. Увидев Зорна, я понял, на кого похож Курехин. Лиц у людей вообще не очень много, но бывают люди, похожие совсем, и иногда это можно объяснить статистикой и вероятностью, а иногда и нет. Ксилофонист был похож на советского учителя физики в старших классах, вот вылитый МаркЫсакыч из нашей школы. Басист напомнил Кривощекова, только тот выглядел посолиднее; этот был совсем пацан и своим видом наводил на всякие ошибочные мысли о салажности. На самом деле, играл он не по-детски совсем. Главный барабанщик - такой военрук, контуженный учебной гранатой и с тех пор он смеется и вот так играет на барабанах. Наверно, собственные дети его побаиваются, подумал я на одной из вещей. Но потом мне сказали, что он, на самом деле, золотой человек и всех любит. Фантастические вбросы на барабанах он устраивал, когда Зорн делал ему ручкой. И перкуссист, корпулентный немолодой бородач средиземноморской внешности в красных очках, радовал ужасно. Они, в общем, все были в таких рабочих штанах с шестью-семью карманами, и перкуссист доставал все время новые и новые фиговины, которые звенели, шуршали, свистели, постукивали, то дул в шланг, то тряс ("трёс") огромной связкой ракушек, а то уже совсем в апофигее крутил над головой что-то, больше всего похожее на длинный розовый воздушный шарик. Была какая-то вещь, на которой он одну за другой доставал свои барабайки и шуршавчики с видом "А еще, детишки, у дедушки есть вот чего..." - штук двадцать, не меньше.
Конечно же, круче всех был клавишник. Я сразу как увидел под собой (мы были на кулисе) родес с запавшим "ре" второй октавы и старый-старый хаммонд с рычагами, такого удивительно советского и винилового вида, так и почуял, что будет что-то необычное; но, конечно, такого не ждал.
Марк Рибо, может быть, тоже был крут, но не удивителен. Да и слышно его было нам хуже, нам звук шел из монитора.
Что делала во втором отделении японка на лаптопе, нам тоже не было особенно слышно; но, наверно, что-то тоже очень-очень хорошее.
Зал казался каким-то центром по дегустации растительного логоса. Столько сортов, столько замесов я не нюхал, наверно, никогда. А может, и нюхал, не помню. Но очень много разных. Аж пробило на сушняк и пришлось в антракте взять пива.
Пообщались с Витей Левиным, он все такой же хороший, большой, веселый и славный. И остальные все такие же, как раньше, а значит, если раньше было хорошо, то и дальше будет.
Про музыку надо рассказать для порядку, но танцевать об архитектуре нету как-то времени. Музыка сильно сочиненная и исключительно сильно играемая. Зорн - большой, большой музыкант. Еще раз - как хорошо, что я дорос до такой музыки. При всем авангарде и джазе - это еврейская музыка, не только по форме, но и по содержанию. По музыкантам было видно, что то, что они делают - это радикальное (как у них в лейбле и заявлено - радикальная еврейская культура) продолжение хасидского нигуна. Воссоединение с Богом в звуке, и мелодия относится к звуку как литургический текст относится к молитве, а молитва и музыка суть одно и то же - последовательность гармонизируемых эмоциональных состояний.
На обратном пути Натсле понравился Incredible String Band, и она назвала нашу поездку "трипец". А мне тоже ISB очень нравится, и тексты, и музыка.
Originally posted on pechkin.vox.com