Groszki i róże

 В сегодняшнем сне я бегал своей трусцой по Питеру, вокруг кварталов, где там жил. По южной стороне Ленинского проспекта, где магазин "Океан" и книжный "Родина", вместо которых там образовались довольно странные лавочки, в том числе греческая кофейня, на витрине которой было что-то написано, но я ихние письменные буквы, особенно слитные, плохо разбираю, особенно на бегу. А потом свернул возле булочной, что на углу Крыленко и Большевиков, налево, к своему дому. И тут обнаружил, что бегу в футболке, но без трусов. А народу на улице уже полно - сначала было раннее утро, а потом напросыпались, повылазили на улицу. А в руке у меня почему-то скользкий кусок мыла. А футболка почему-то натянута на голову, хотя лучше было бы наоборот.

А во вчерашнем я внезапно узнаю от мамы через какие-то толстые намеки, что отец мой мне не отец. А что была какая-то история, и он сначала не знал о ней, а потом уже знал, но все равно меня вырастил, как родного. И я такой сплю и думаю: у меня и у сестры 50% ДНК одинаковые, это говорит о том, что у нас оба родителя общие или только один? То, что я на 48% ашкеназский еврей, это ничего не значит, может, биологический отец был 100%. Родственников отца, которых я бы точно знал, что они родственники, в 23andMe что-то не припоминается. Что голос у меня похожий и походка, и некоторые движения - ну, так это не обязательно врожденное, может быть, приобретенное. А лицом не похож. Ни я, ни дети. Разумеется, думаю я тоже во сне, никакого значения это не имеет, все хорошее, чему мне посчастливилось у отца научиться, это не биология, верить в какие-то таинственные свойства крови дико, смешно и немножко стыдно после всего, что было. Но все-таки интересно, как же проверить? Какого родственника уговорить сделать анализ ДНК?..

Удивительный сон.

Мотя Гучков работает ночным сторожем в каком-то детском садике - в тенистом дворе где-то на Петроградке, с большими тополями, как в моем детстве они были большие. Я с кем-то хожу туда к нему по вечерам, потому что он ведет философский кружок. На манер афинский, усаживает на лавочку, ведет разговоры, вопросы задает, наводящие на мысли. Обсуждаем там всякие аспекты и моменты. Много, много удивительных вещей там говорится и происходит. 

Потом я просыпаюсь с мыслью, что надо непременно записать этот сон и столько его моментов и аспектов, сколько вспомню. В памяти остаются, конечно, в основном картинки - дорожка от калитки этого детского сада ко входу, которую метет Гучков метлой, серые тучи над серыми стенами, какая-то удивительно проницательная фраза. Мы с женой и, кажется, Нетой, ходим по какому-то большому музею, что-то между зоологическим и интерактивным, где детей уговаривают задуматься над сутью вещей, нажимая на кнопочки и дергая рычажки, а они нажимают на них на бегу и даже не смотрят на результат, потому что цель видят в том, чтобы нажать на как можно больше кнопок, а то, что что-то происходит от этого, так на планшете то же самое, только ярче и звонче, полно стало на свете таких грустных музеев. Мы уже почти из него выходим, а я ловлю каждую свободную. минутку, чтобы в какой-то тетрадке еще позаписывать того сна. Потом мы приходим в гости к Марьяшке на Московский проспект, и я сижу там уже за столом и все пишу, только вдруг не могу найти написанного, листаю тетрадку, перебираю листочки, всякая ерунда и мелочи есть, а главное куда-то залисталось. Еще жена шипит, что мы же в гости пришли, к твоим родственникам, между прочим, отвлекись уже, сколько можно...

И тогда уже просыпаюсь еще раз. Уже дома. С ощущением прикосновения к высшей реальности. Воспоминания от обоих снов очень мелкие, короткие, фрагментарные, но яркие.

Убедил себя включить телефон и написать хотя бы фразу "Сон про Гучкова философский кружок". Но наутро все помнил - что помнил на момент второго пробуждения.

Так-то.

Помню, я когда-то на сборе макулатуры в школе нашел какую-то книжечку князя Кропоткина, ажно с ятями, и так началось мое знакомство с российскими анархистами.

Закончилось оно тоже неожиданно: на прошлой неделе прочитал в программном тексте на каком-то сайте несколько раз в разных склонениях слово "товарищка".

Еще к этому каким-то образом привязан сон от третьего дня, в котором я задавал вопросы искусственному интеллекту, а он мне на все печатал в промпт "я твой белый пальто гулял".

Сон был такой, что это какой-то аэропорт, похож на Пулково-внутренний, каким я его помню в детстве, я его не видел с 1991-го, кажется, года; там был на верхнем этаже зал отбытия и кормопункт какой-то с задворками. На его топографию наложился какой-то другой аэропорт, может быть, первый терминал Бен-Гуриона до ремонта, может быть, еще какой. Их с тех пор было много.

Там большое скопление знакомого и незнакомого народа - готовится большой джем-сейшен. Рулит всем Леша Матраскин, здорово похудевший и помолодевший. Он зовет меня присоединиться - а я затем и пришел. Спрашиваю, где раздобыть бас-гитару, а он говорит, что нет, у него другой был замысел - вот тебе микрофон, ты будешь петь. А что поем? - А там видно будет. Что-нибудь сочинишь, тему задашь, все подхватят.

Я раздумываю, что бы такого... но тут мимо проходит Базиль, про которого я и во сне знаю, что на этом свете его встретить нет возможности. И начинает рождаться текст, сразу с музыкой, хотя и нечеткой, и припевом "Не забывай меня, не забывай меня, не забывай меня" - то ли припев, то ли рефрен, а в тексте очень много и аллитераций, и игр слогами, и перестановок всяких, проснувшись, помнил только пол-строчки, что-то про "и кузькину мать, и сукину дочь" - и Кузя, кстати, там была, я к ней прибежал, испугавшись, и ей же выкладывал первые строчки. Жаль, что проснулся, да еще так долго просыпался, что весь текст позабыл. Музыку помню, да что толку.

Приснился сон про то, как я с двумя десятками солдат врываюсь в бункер Путина и сажаю его в клетку. Он там сначала бегает по стенкам, как Глот с планеты Катрук, пытается укусить, а потом тихо сидит в углу. К нему приходят две какие-то тетки, лица знакомые, видел то ли в лентах, то ли по телевизору, но, естественно, узнать не могу. Сажаем их в другую клетку. Пока они там сидят, я мучительно думаю, что же делать дальше. Там полно всяких телефонов и средств секретной связи, но как ими пользоваться, мы, солдаты, не знаем. Сотрудничества от него не добиться. К тому же я начинаю подозревать, что всякие ядерные чемоданчики поставлены на "мертвую руку" - если в течение какого-то времени не будет введен секретный код, то какие-то системы придут в действие. Есть еще Кадыров, Пригожин, ФСБ всякое. Что делать, непонятно. Выхожу из кабинета - по коридору идут какие-то мужчины и женщины в белых тогах, несут цветы, золотые штуковины, сосуды какие-то и спирали. Вы кто такие? Мы психопомпы, отвечают. У нас сеанс. На хуй, рычу им. Они разворачиваются и уходят, бровью не поведя - видимо, не первый раз так. Тут просыпаюсь.

Сегодня приснилось, что миром управляет тайное общество под названием Общество Анонимных Баклажанов.

В другом сне в Израиль приезжает Кинг Кримсон, дает три концерта на стадионе Нокия в Рамат-Гане, кажется, он по-другому называется теперь, что ли. Мы купили за немалые деньги один билет, и решаем, кто пойдет, Эрик или я. А люди выстроились в огромную очередь прямо перед стадионом в кассу отмены брони (кажется, так это называется). И в этой очереди прекрасная и интересная тусовочная жизнь: люди в костюмах, разрисованные, ставят павильончики какие-то, устраивают хэппенинги, вот блин, думаю...

Сначала мы с женой гуляли по Питеру, где-то совсем в центре, почти на набережной Невы. Там стояло какое-то большое круглое здание красного кирпича, не то газгольдер, не то конный манеж. Окна в нем были пыльные и частично битые, и сквозь битые было видно, как внутри копошится какая-то приблатненная жизнь, беспризорники какие-то. Там было опасно.

В следующем сне мы же с женой же сидим в нашем саду, и поет маленькая птичка-зеленушка. Потом прилетает нектаринка, или мы ее еще зовем птичка Девять-Девять, потому что это то, что она высвистывает. Точнее, он, потому что так свистят самцы. Потом прилетают скворцы-майны, оккупанты проклятые, у которых при всей их наглости и напоре не отнять умения издавать прикольные звуки - я слышал, в Индии их и разводят как певчих птиц, и, кстати, Дарзи в "Рикки-Тикки-Тави" - он майна. А потом на ветке оказывается огромная птица размером с индюка или даже полтора индюка, в черно-белых полосатых перьях, а вместо клюва у нее черные губы - точь-в-точь как у парня в клипах Little Big. Эта птица сидит на ветке и хрипло что-то говорит. То есть, это жена обращает мое внимание: смотри, она же что-то говорит. Она действительно что-то хрипло говорит на иврите, таким грозным шепотом, но разобрать я могу только часто повторяющееся слово חרא.

Утром, когда сон самый сладкий и крепкий, приснился мне Базиль - был он гладко выбритый, весь какой-то очень молодой и симпатичный; и я ему рассказал, что он мне снился уже раньше, и как он мне снился раньше (сейчас не могу вспомнить или проверить, было ли это на самом деле), а он как-то очень остроумно и добродушно пошутил на эту тему, что стало просто светло и весело, и я его обнял, расчувствовавшись, со словами, какой же он молодец.

Интересно, что не хватает мне Вовки, а снится как раз Вася.

Человек спит, а голова работает.

Сегодня во сне мы на Новый Год приехали в Питер, и там Боря вызывает меня на поговорить. Я, как всегда последние четверть века, понимаю, о чем будет разговор и какой, и, конечно, иду. Вот только с утра, еще в темноте, потому что Питер и зима, отправляю Нетку в садик. Мы с ней идем туда в темноте, и падают крупные пушистые снежинки. Она в резиновых сапожках, потому что теплее ничего не нашлось. А я почему-то в эриковском синем халате на голое тело, но мне вполне комфортно.

А потом - там, где мы живем, остаются спать жена, Муха и Эрик (возможно) - я прихожу на условленное место, берег Обводного канала чуть ниже бывшего кинотеатра "Север", и мы встречаемся, Боря, две его очень молодые (по сравнению с нами) музыкантши, и я.

И вместо разговора, а может быть, и вместе с разговором, мы идем в какое-то место, где в бывшем бомбоубежище устроен теперь Музей Застоя. Такой, как в последние времена много их навырастало, музей быта - большая квартира или разделенное перегородками помещение, в которое стащен свежий антиквариат и расставлен с сопроводительными табличками.

Что там конкретно было, я уже затрудняюсь вспомнить. Ходили мы там никак не меньше часов полутора. Там были комнаты, посвященные разным аспектам жизни - детская комната, кухня, гостиная с сервантом и ковром, уголок диссидента с радиоприемником... В какой-то момент я не выдерживаю и говорю: но ты же сам-то видишь, что это все ненастоящее, неправильно расставленное, что на самом деле все было не так? Я Брежнева хоронил уже в пятом не то шестом классе, я довольно хорошо все помню, как при нем было, все мое детство там прошло. Я, может быть, в экономике и политике не слишком хорошо разбираюсь, детство провел в одном-единственном городе, не претендую на полноту охвата. Но ни у одного из моих друзей детства не было икон в гостиной, а вот такой японский телевизор был только у одного - из, наверно, сотни. Книги вот такие были огромной редкостью, а вот такие не выставлялись напоказ, чтобы не увидел, кому не надо. И вообще книжные шкафы не стояли на кухне. В коридоре могли стоять из-за тесноты, но на кухне - нет. А вот такие трамваи перестали ходить, когда мы еще на старой квартире жили, то есть, до 1980-го... В общем, ощущение такое, что историки, которые эту экспозицию готовили, очень плохо знают ту эпоху. Что-то читали, но по верхам, очень по верхам, а сами там не были. И поэтому предметы тут подлинные, а интерпретации-то их - неверные. А проверить их некому, а молодежь смотрит и получает представление, которое не соответствует действительности. Как эти вот плакаты ко дню Победы, на которых то американский самолет, то немецкий автомат, то финский солдат - суть ясна, а непонятные мелочи отброшены.

И я начинаю об этом говорить, бурно и взволнованно, прямо посреди толпы посетителей. Но толпа вдруг редеет и исчезает, и я там остаюсь совсем один, и только служительница мне говорит, что в церкви рядом служба началась, и все туда поспешили, а тут они только грелись в ожидании.

Я понимаю, что и Бори со спутницами давно уже нигде нет, и думаю, что не на службу ли и они пошли; выхожу из музея на какой-то пригорок, и уже почти рассвело, а снег все падает, пушистый и крупный, и рядом действительно большая такая новенькая церковь, и народу в нее валит полно, но Бори нигде не видно.

На том просыпаюсь. С мыслью, что если так плохо мы реконструируем про сорок лет назад, то что же творится в реконструкциях про четыреста или четыре тысячи.

Давно не случалось мне просыпаться от собственного хохота.

Во сне на кухне где-то в Веселом Поселке сидят Рыжая Маша, Женя Шрага и моя жена. Они что-то вкусное готовят вместе. Что-то режут, месят, на плите стоят кастрюли и сковородки, из духовки что-то ужасно заманчиво пахнет. На столе графинчик с водочкой. На подоконнике, за которым еще до самых Колтушей поля и осиновые рощи - "унылая саванна тянулась поперек поля" - сидим я и Баграт. За подбор действующих лиц автор сна ответственности нести не желает.

Мы с Багратом услаждаем дам беседой, время от времени получая на пробу ложку салата, кусочек пирога или просьбу наполнить рюмочки. А несем мы приблизительно вот что:

- Россия страшная страна. Будь ты, к примеру, даже вот Наполеон... Наполеонище!!! - это я слезаю с подоконника и шубу, которая на мне, подымаю и распахиваю, как крылья, так что воротник ее у меня над головой. Я - Наполеонище. - Все равно придется всю ее пройти самым дурацким образом. То одну ногу приподнимая, то другую, то опять одну, то опять другую. Никакой другой способ не работает. И вот почему. Вот карта. Вот тут живет чудь. Вот тут живет жмудь. А вот тут - это мудь. Финское племя, которое обрусело до полной измены. Место, где они жили, называется Мудский Треугольник. Вот он, между Москвой, Калугой и Тверью. Вот это Мудский Треугольник. Шаманы мудские это место прокляли, и теперь в нем все вот так.

- А чем они жили-то? - интересуется Баграт. - Что они разводили?

- А разводили они только лохов. Заезжих. Свои у них все повывелись. И все остальное повывелось тоже.

На этом месте я проснулся от собственного хохота (разбудил им и жену) и быстренько записал в телефон опорные точки, которые еще помнил.