(no subject)

 Мама с Мирусей ездили к туземным друзьям в Тель-Авив, гуляли там в парке. Мируся иврит знает еще плохо. Стесняться этого не стесняется, но, когда с ней заговаривают за пределом ее словарного запаса, поворачивается к маме с той же, наверно, беспомощностью на лице, какая была у меня в Лондоне, когда я обнаружил, что английский язык - это совсем не то, что я знал и думал всю жизнь. В какой-то момент мама Мирусе говорит: 

- בואי לשטוף פנים!
- А что такое "паним"? - спрашивает Буся; видимо, остальные слова ей вполне понятны.
- Это значит "личико".
- А почему их много? - вот тут я не помню, может быть, она спросила "почему их два". - Оно же одно. Должно быть "пан".

С такими способностями к анализу в три с половиной года этот ребенок пойдет далеко. Она уже в какой-то английской песне находила знакомые (русские) слова и спрашивала, почему они там.

Пора учить читать. Правда, сколько у нас есть времени на общение с детьми, так хорошо, что хоть говорить научить успели. На своей шкуре буквально ощущаю причины сокращения фольклорных жанров в период промышленной революции. Теперь еще и Эрика в школу возить на автобусе не буду, когда мы с ним будем книжки читать, не знаю.

Люди, нас где-то обманули. Нам обещали, что вся эта техника, организация труда, снабжение и транспорт высвободят нам свободное время для досуга - отчего же, черт побери, мы еле успеваем накормить детей ужином, уложить спать, выпить чаю самим, распланировать завтрашний день, мучительно борясь с зевотой, и рухнуть в койку на пять-шесть часов беспокойного сна под вопли и гогот подоконных бандерлогов, чтобы проснуться от адского грохота выколачиваемых мусорных баков.

(no subject)

 

Как подумаю, что всего за три-пять тыщ шекелей можно было бы иметь этот восторг тут у нас...