(no subject)
Jan. 13th, 2014 04:51 pmhttp://vk.com/album-998865_168683636
Мощная подборка ленинградских шхунот. На фотографии долго медитировал. Будят многое. Каким бы причудливым ни был пейзаж твоего детства, он навсегда останется в тебе, и всегда электричеством продерет, его увидев или проглядев какие-то его элементы сквозь окружающее.
Из комментов преобладают "а теперь тут припарковаться негде", "а где же рекламы" и "как все было красиво". Ребята, красиво не было. Не так, как на этих фотографиях. Когда и как их делали, черт знает: людей на них совершенно нет, не говоря уже о машинах. Ну, ладно, машин было мало, почти ни у кого их не было; но людей-то ведь уже было миллиона три, не меньше; куда они все подевались? Может быть, это шесть часов утра? Надо поглядеть на тени. Было не так, как на этих фотографиях. Было пустынно; был пронизывающий сырой ветер; были неимоверные количества обледенелого снега зимой и глинистой грязи все остальное время. Были какие-то ни с чем не сообразные расстояния между домами, между улицами, до остановок, до магазинов, какие-то бесконечные промежутки пустоты. Летом эта пустота немножко цвела; по-северному скупо, сдержанно, но отчаянно. В ней водились нехитрые насекомые и зверьки; в лужах глубиною до полутора метров ловились тритоны и рыбешки.
С вертолета это было, наверно, геометрично и красиво и зелено; с высоты взгляда ребенка - мрачновато, пустынно и бесприютно.
Квартирки были тесные, двум людям в коридоре не разойтись, в комнате не раскинуть руки - да и нечего, чувствовалось, что кто-то могучий решил, что нечего, что спасибо скажите, что это есть. Довольствовались. Не мечтали. Старались выйти в другое измерение, где будет просторно - в науку, в искусство, в наркотики. Отчего-то и там оказывалось убого и тесно, и пахло чужой кухней, мочой с лестницы и гнилой водой из затопленного подвала.
Надо всем этим плыли облака, огромные, прекрасные, безучастные. Звезд не было, потому что зимой фонари и красные тучи, а летом белые ночи. Немножко звезд было на закате; закаты были оглушительные, ошеломляюще яркие, но только для тех, кто жил выше пятого этажа. Тем, кто ниже, оставалось мало что: тополя и березы, рябины и шиповники палисадников.
Потом мы выросли, и какие-то стеклянные или силовые стенки, удерживавшие этот мирок, распались, и мирок быстро, за десять с небольшим лет, рухнул, в нем завелись или развились многочисленные формы посторонней, бойкой и безжалостной жизни. Он изменился до неузнаваемости.
Теперь у них есть машины, но стало негде парковаться, и они удивляются и сердятся на это. Теперь они тоскуют по тем пустынным просторам - благо брести по ним с мокрыми заледенелыми ногами, держа в скрюченных закоченевших пальцах мешок с булкой и вчерашней сметаной, толкая по снеговодной каше коляску с заедающим колесом, не потребуется уже.