Ну, вот она, современная алхимия! или Мысли студента-троечника. Продолжение.

Итак, как было сказано сегодня на уроке, из Теоремы Райса следует со всей необходимостью, что, имея число программы, мы можем сказать о ней все -- какие переменные в ней участвуют, какие в ней есть метки, сколько в ней инструкций и т.п. -- но ничего не можем сказать о функции, которую она вычисляет -- ни полная ли это функция, ни конечна ли область ее значений, ни монотонна ли она -- ничего.

Не служит ли это доказательством утверждения де Соссюра об ассиметричном дуализме языкового знака? Что слово "лошадь" не несет никакой информации о животном Equus?

Конечно, все это основывается на тезисе Черча, который, насколько я знаю, не опровергнут до сих пор никакими вычислительными прибамбасами, но и не доказан никем никак.

И, если Теорема Райса действительно доказывает то, что утверждал де Соссюр, то что мне теперь делать с гипотезой Сапира-Уорфа?

Читать, прежде всего. Но когда?

(no subject)

Страна, в которой президент, возвращающийся с паломничества в Освенцим, вынужден болтаться в воздухе, ожидая, пока специальное собрание профсоюза вынесет решение, разрешающее аэропорту приостановить забастовку и принять его самолет -- не заслуживает особого уважения, как хотите. Точнее, конечно, не заслуживает уважения ее правительство. Но оно и раньше у меня им не пользовалось. То, что оно -- лучшее из возможных, как это приходится -- придется через некоторое время, видимо, признать -- только добавляет к чувству глубокого огорчения и разочарования. Бедная страна.

То, что писал у себя Мишустин -- об обществе взаимного неуважения -- תחול גם עליינו, и еще как. С силой, помноженной на узость места, соборность -- קהלность -- населения, глубину времени и геобиосоциальный фактор: жару и духоту, придавливающие все благие устремления.

(no subject)

Что-то странное происходит иногда в голове – помимо приступов беспричинной злобы и порывов к самоуничтожению (не хватает только духовного базиса подвести под них, а то получился бы очень неплохой деятель какого-нибудь сурового религиозного течения), вдруг появляться стали приступы уж совсем черт знает, чего: рассказываю жене про мемориальную доску О.Григорьева, по словам Евменова, повешенную на Пушкинской, 10, и вдруг защипало в носу и слезы навернулись на глаза. Я, конечно, Григорьева не то слово люблю и сострадаю ему… но не до такой, наверно, степени, чтобы прямо вот так… И о чем думал-то в этот момент? о Григорьева горестной судьбе? о своей никчемушной, недоделанной, брошенной? о вообще всем, под мухой прочитанного недавно вновь Эткинда? (найти «Эрос невозможного» и прочитать; кто знает, где в Сети – отзовись).