(no subject)

Чо-то дискорезка совсем перестала работать как таковая. Не режет диски, и все. Track Following Error. Думал, диски плохие. Купил ей хороших. Сначала получалось хотя бы на 4, а теперь и на 2 уже не хочет. А когда-то ведь и на 8 могла. Что за беда такая?

(no subject)

http://www.livejournal.com/users/valchess/58379.html -- надо прочитать и подумать.

Факофьев и Смерть

"-- Вот все говорят: курить наркотики плохо!

Айлов-Юкин порою совершенно не прорубал своего закадычного друга. Подобно Форду Префекту, на родной планете которого сарказм был неизвестен, и на распознание его ему требовалось немалое время, иногда Айлову-Юкину удавалось понять, что Факофьев попросту гонит, только по каким-то мельчайшим нюансам его речей, по интонациям, по чуть более отточенному синтаксису. И очень, порою очень не сразу.

-- Говорят и говорят все -- курить наркотики плохо! курить наркотики плохо...

Нынешняя спутница жизни Факофьева -- за глаза он именовал ее жабой, в глаза же -- Оксаной; сама же она в миру представлялась не много, не мало, как Смерть Вторая Киевская -- в феньках по локоть и черной майке с надписью "God Save the Queen!" мрачно забивала второй косяк. Плану хватило бы и на третий, и на личике ее, то ли загорелом, то ли закопченом в поездах и на трассах, играла холодная, легкая улыбка решимости, посещающей иногда таких девушек в возрасте восемнадцати лет.

-- А я так скажу! -- откинулся Факофьев на спинку стула. -- Зачем? Зачем -- курить наркотики плохо? Почему надо курить наркотики плохо? Почему нельзя курить наркотики хорошо? Ну, почему?

Факофьев обезоруживающе широко улыбнулся.

Смерть заржала для своей комплекции неожиданно теплым и грудным тембром. Факофьев подхватил, залился своим безудержным, заразительным хохотком, начав через какое-то время даже и охать, и тяжело дышать.

Айлов-Юкин догнал телегу через какое-то время, оценил ее построение и одобрил, похвалив с некоторым как бы даже удивлением:

-- Молодец! Ай, молодец! -- и тоже растворился в пенных светло-зеленых волнах веселья и тихого, умного счастья.

За окном в конусе белого света фонаря беззвучно падали крупные снежинки. Они уже пожалуй, что и не таяли: прошел прохожий, но самого-то его не было, а следы от него остались.

Через некоторое время следовало бы поставить чайник. Факофьев ориентировался в кухне Айлова-Юкина не хуже, чем в своей, а даже и лучше, потому что кухня в квартире Факофьевых-Моховатых была хотя и  больше, но гораздо еще больше народу в ней хозяйничало от темна до темна -- мама, тетя Люся, дед, сестра со своим женихом, младшие братья-сороканы -- и свою кухню Факофьев не любил, да и не очень умел. А вот у Айлова-Юкина соорудить чайку Факофьев мог не то, что в потемках, но и вовсе не раскрывая глаз; что, кстати, и приходилось ему делать порою.

Чайник -- он на плите. Нужно налить в него холодной воды из левого крана, а то в горячей воде ржавчина. Зажечь газ -- самую большую конфорку, левую ближнюю. Спички в кармане кофты. Выключатель - второй слева, не первый, второй. Потом, когда закипит -- а лучше, пока закипает -- найти желательно чистые чашки, не из-под бульона, проверить пальцем, не жирные чтобы были, налить в каждую заварки из мелкого пузатого, что на подоконнике, а потом -- кипятку из большого эмалированного, что на плите. Чашки отнести в комнату, поставить на столик; да не ошпарить бы никого. Но это уж потом, когда закипит...

А пока что -- Факофьев гнал, Айлов-Юкин грузил, а Смерть, приторчавшая, слушала их и не слушала, и глядела в окно на снег."