Радио, радио-о

В Эйлат прилетела из Египта саранча. Рассказывают жуткие истории про тучи, закрывающие солнце, и что жрет все, в том числе и пластиковые сетки, закрывающие окна, про белье уж и не говорят. Надеются, что в центр она не полетит.

Есть ее можно, но только выходцам из Йемена, которые умеют определять, какая саранча кошерная, а какая нет, и кошерно готовить ее умеют.

Вообще же она напущена на Израиль в наказание за текущую жесткую экономическую политику минфина.

(no subject)

Отметили семилетие знакомства в ресторане. Ем крабовый суп. В супе -- довольно вкусном, что греха таить -- плавает почти пол-краба. То есть, сам краб, половина его ножек и одна клешня. Ем и думаю:

-- Вот учили нас в школе чему? Сколько электронов и по каким орбитам вокруг атома, там, скажем, кальция какого-нибудь вращается. Или там в чем разнятся образы лишних людей у Пушкина с Лермонтовым. Противогаз надевать учили. А вот краба как разделывать прилично -- не учили. Спрашивается, почему? А потому. Потому что еще в пятидесятые, в Оттепель, заметили: человек, который умеет разделывать краба в ресторане, почему-то перестает ходить на демонстрации Первого Мая и Седьмого Ноября. И в производстве его становится трудно вызывать на встречный план. Ну, и свернули это крабовое дело. Выяснять-то, отчего так происходит, да почему, да что с этим делать, трудно, долго и дорого, а свернуть -- раз плюнуть. Тогда-то и лозунги эти пропали -- "Всем попробовать пора бы, как вкусны и нежны крабы". И сами крабы пропали -- только на экспорт, на подрыв, так сказать, капиталистического хозяйства.

Вот и сидел там таким неучем. Но знание -- минимальное -- анатомии беспозвоночных, кстати, тоже из школы полученное -- и механики, сопромата всякого азов -- помогло в конце концов. Не уверен, что выглядело это эстетично, но вкусно было.

Эрик и мифологическое мышление

На данный момент -- два года семь месяцев -- можно считать, что говорить Эрик научился все и обо всем. Количество новых слов за эти выходные превысило все возможности их записывать. Он знает все и способен выразить любую свою мысль -- от "там больше нет машинок" до "папа, не надо зевать".

Теперь надо записывать не то, как он говорит -- хотя и там полно курьезов, например вот неожиданно иностранное слово "ОПЬЯТЬ" -- а что он говорит и почему.

Кстати -- ну, напоследок -- он очень любит мультик про МИСЬКА ИПУХ, потому что там можно кричать "И Я, И Я", и там еще где-то есть песенка про "БАДАН-БАДАН", не знаю, что это за песня.

А вот мышление. Мирча Элиаде, наблюдая эту сценку, прослезился бы от умиления.

Эрик вбегает из-за угла на кухню, размашисто открывает дверь и захлопывает ее за собой. Ветер поднимает листики со списками, чего надо купить и сделать, прицепленные к холодильнику. Эрик хохочет. Открывает дверь. Выбегает из кухни, закрывает дверь, снова забегает на кухню, снова захлопывает дверь, снова поднимаются листики, Эрик снова хохочет. Снова выбегает из кухни, закрывает дверь и затихает за углом. Так повторяется раз пять.

Очевидно, что один этап -- забегание за угол и стояние там -- лишний. Но он был в первый раз, и он вошел в ритуал. Временное следование превращается в причинно-следственную связь: "солнце встает, потому что пропел петух".

Жена, кого ты мне родила

Сначала не смотреть сюда.

Рассказывает жена. Отводит Эрика в садик. Дошли до садика. Встречают высаживающуюся из машины девочку Ирис. Мама начинает говорить-спрашивать, что Ирис хорошая девочка, что Ирис нравится Эрику, и все такое. Эрик слушает, что Ирис хорошая девочка, и вдруг говорит:

-- Я НЕТ.

Мама ошарашенно начинает лепетать, что Эрик тоже хороший, что Эрик лучше всех...

Эрик настаивает, что он нет. И мрачно заявляет:

-- Я АТЮ ЙЯСЬ ("Хочу залезть в грязь").

На это -- вот за что люблю, кстати, жену -- жена говорит: хорошо. Сегодня днем я тебя буду забирать, и мы с тобой обязательно залезем в грязь.

Неподражаемо, чорт побери.

(no subject)

Интересно, Яцуренко слушал "Мано Негра"? И если да, то как это отразилось на Паркенсеновском цикле, а если нет, то как могло бы отразиться?